Интервью: Премьер-министр Ичкерии Ахмед Закаев об отравлении Скрипаля

После той встречи Александра Литвиненко забрал Ахмед Закаев, премьер-министр Чеченской республики Ичкерия в изгнании. В дальнейшем Закаев, получивший в Великобритании политическое убежище, и сам пережил несколько покушений.
Ахмед Закаев согласился встретиться в Лондоне с корреспондентом “ТСН.Тиждень” Андреем Цаплиенко. В интервью он в частности рассказал о химической лаборатории в России, в которой могли изготовить вещество для атаки на Скрипаля. Во время интервью, которое проходило в одном из ресторанов на улице Пикадилли, произошел интересный случай. Заведение уже закрывалось, когда в него зашел парень восточной внешности. Сел напротив и достал устройство, похожее на мобильный. Оператор заметил, что в устройстве есть два микрофона и оба направлены на Закаева. Парень делал вид, будто снимает “селфи”. Инна Егорова, украинский дипломат, которая сопровождала Цаплиенко с Закаевым, попросила парня не записывать их беседу. И тот вдруг бросился вон из кафе.
– Ситуация тревожная. Во-первых, атака на Скрипаля, которая на самом деле не имеет никакого смысла даже с точки зрения какой-то мести. Во-вторых, это странным образом совпало с фильмом Соловьева, который вышел буквально на днях. Для понимания уровня паранойи: сидит человек в кадре и рассказывает о том, зачем нам мир, если в нем нет России. И подтекст очень простой: если не будет России, то мы сделаем так, что не будет никого.
– Я думаю, что вы немного преувеличиваете. Расчет их действий именно на это – на то, что нормальные люди должны испугаться и забить тревогу: “Он сумасшедший. Нужно сделать все, чтобы не выводить из себя”. Было абсолютно предсказуемо, что в конечном итоге Путин, сегодняшняя путинская Россия должны были прийти к такому логическому концу. То есть они должны были прийти к ядерному шантажу всего мирового сообщества.
У них нет других инструментов для того, чтобы с ними нормально разговаривали. По их мнению, “нормально” значит, чтобы к их абсолютно безумным действиям относились с пониманием. А для того, чтобы мир относился с пониманием к их выходкам, нужно, чтобы мир испугался. А реально устрашить мир можно только ядерным арсеналом, который имеется у России. Кстати, именно об этом Путин и говорил в своем послании Федеральному собранию, показывая какие-то компьютерные игры, что вот он способен уничтожить мир.
И следом передача, о которой вы говорите, где Соловьев рассуждает: “А зачем нам мир, если в этом мире нет России?” Никто и не говорит, что в мире не должно быть России. Весь мир говорит о том, что в мире не должно быть сегодняшней путинской России, которая представляет угрозу для всех и в первую очередь для своих собственных граждан. Она уничтожает этих людей, которые населяют эту территорию, шестую часть света – 146 миллионов. Идет эксплуатация природных ресурсов и человеческого потенциала какой-то кучкой людей, которые захватили власть в России и делают все, чтобы сохранить эту власть. Потому что они понимают, что за все преступления, которые они совершили, надо будет отвечать, как только они лишатся иммунитета неприкосновенности.
– Как вы лично восприняли событие, которое произошло в Солсбери, – отравление бывшего сотрудника российских спецслужб Сергея Скрипаля на относительно безопасной территории Британии?
– Я каждый раз подчеркиваю: чувствовать себя в безопасности ни в Англии, ни в Украине, ни в США – нигде не сможет человек, который не согласен с политикой Путина, с тем, что Россия делает и в самой России, и с соседями, и вообще в мире. Для таких людей нет безопасного места, пока существует этот режим. И я, как человек, который давно занесен в список врагов путинского государства, понимаю, что то, что неделю назад произошло здесь или на днях произошло в Англии – это звенья одной цепи. При новейшей истории путинской России реанимировали старые методы по ликвидации политических оппонентов, независимо от их места нахождения, которые использовались еще Сталиным. Началось это в 2004 году с убийства Зелемхана Яндарбиева, нашего бывшего президента Чеченской Республики Ичкерия (в столице Катара был взорван автомобиль, в котором Яндарбиев возвращался домой из мечети вместе с 13-летним сыном, – ред.). Тогда мир закрыл на это глаза. У международного сообщества не было реакции, что такие вещи непозволительны.
Надо отдать должное катарцам, они буквально в считанные дни задержали террористов, которые совершили этот теракт, провели расследование и установили, что для доставки взрывчатого вещества использовалась дипломатическая почта. Дипмиссия используется и сегодняшней Россией для совершения террористических актов. И нет другого объяснения, каким образом полоний оказался в Великобритании, каким образом теперешнее отравляющее вещество оказалось в Великобритании, кроме как если за этим не стоит государство и госструктуры.
– То есть вы полностью возлагаете вину за покушение на Россию?
– Я не рассматриваю эту проблему так узко, что ФСБ или какие-то спецслужбы совершили очередную провокацию или спецоперацию по ликвидации неугодных политических деятелей или своих бывших коллег. Нет. За этим очередным терактом, совершенным в Великобритании… Ведь почему теракт? Потому что нам уже объявили, что было применено химическое оружие, от которого пострадали и другие люди, более 25 человек. Сегодня уже подключено какое-то военизированное подразделение, которое занимается зачисткой этой территории. Это нужно расценивать как теракт, совершенный Российским государством.
Почему Российским государством? В 2006 году в России было принято два закона. Один закон уравнял всех, кто не согласен с путинским режимом, кто критикует власть. Их приравняли к экстремистам и террористам, независимо от того, политик это, журналист или рядовой гражданин. И одним из пунктов этого закона этих “экстремистов” и “террористов” зачислили в враги Российского государства. И тут же был принят второй закон, позволяющий, даже обязывающий российские спецслужбы ликвидировать этих врагов независимо от их места нахождения. Именно на основе этого закона и были ликвидированы Анна Политковская в России, Александр Литвиненко в Англии и ряд других лиц.
Я абсолютно уверен, что за этим стоит Российское государство. Дума принимает закон. Совет Федерации – другая ветвь власти – утверждает закон. Путин – президент – подписывает.
На первый взгляд, никакой выгоды от отравления этого полковника вроде бы нет – ни политически, ни пропагандистски. Наоборот – это как бы ущерб. Казалось бы, что здесь нет логики.
– От этого одни потери – репутационные, финансовые…
– Абсолютно. Дело в том, что механизм, машина, которую заложили в 2006 году, работает уже независимо от конъюнктуры и политической ситуации. Выгодно-не выгодно – все равно. Есть структура, которую обязали выполнять эту работу, и она ее выполняет, независимо от погоды или политических настроений.
Поэтому однозначно: для того, чтобы остановить разгул преступности и злодеяний, совершаемых Российским государством, это должно стать проблемой не Украины, не Англии, а всего международного сообщества. Потому что угроза от России исходит всем.
– Глобальная угроза.
– Глобальная. Потому что сегодня под рукой у этого человека ядерная кнопка. И этот человек нам говорит, что он ее совершенствует для того, чтобы наносить удары. И самое главное: если мы сегодня его испугаемся, то мы обречены на то, чтобы отказаться от всего, что для нас было дорого, от наших ценностей, за которые мы боролись и которые мы отстаивали. И западный мир, и Европа, и Украина, которая определила вектор в своем развитии быть не с имперской Россией, а со свободным миром, с Европой. И нам, чеченцам, надо будет отказаться от идеи независимости и построения своего государства. Вам надо будет отказаться от своей государственности. Но если мы все вместе дадим отпор и скажем: “Пусть лучше будет так, чем будет такая Россия, пусть ее вообще никогда не будет”. Но есть альтернатива для населения в России. И мы должны показать эту альтернативу, что Россия без Путина – это страна, которая имеет большие перспективы и большие возможности в содружестве с международным сообществом.
– Как вы думаете, почему реакция Британии после убийства Литвиненко и связанных с ним 14 случаев странных смертей, которые британская полиция признала либо самоубийством, либо несчастным случаем, даже вот случай с вами, когда у вас обнаружили следы полония… почему сначала реакция была очень вялой? Сейчас мне кажется, что Великобритания достаточно резко ответила и обозначила, в чем проблема. Как вы думаете, сможет ли Британия защитить тех, кто нуждается в ее защите сейчас?
– Очень интересный вопрос. К большому сожалению, я не разделяю вашего оптимизма относительно того, что власти Великобритании сегодня отреагировали должным образом на вызовы, которые бросает Россия. Да, я нахожусь под защитой короны ее величества королевы Великобритании. Я чувствую себя довольно уверено, потому что я знаю, что предпринимаются какие-то меры по моей защите. И если говорить о полонии, то это было не против меня. Это было следствие отравления Литвиненко. Я забирал его на своей машине, и следы полония были обнаружены на сидении, где он сидел.
Вопрос в другом. Было очень много случаев, вот эти 14 эпизодов сомнительных смертей, о которых сегодня пишут в прессе. Сегодня есть намерение вернуться к этим делам, по которым было проведено не самое правильное расследование и не точно были установлены причины этих смертей.
Но дело в том, что признание правительства Великобритании в том, что они не в состоянии защитить людей, бьет по престижу страны. Конечно, ни одно правительство не хочет в этом признаваться, поэтому они пытаются найти другие причины, не делая заявлений, что за этим стоит конкретное государство.
– Но понимание есть?
– Все понимают, что… Сегодня никто не может опровергнуть мнение британского общества, что за убийством или попыткой покушения на полковника и его дочь стоит Российское государство. Вопрос в том, насколько правительство будет готово публично об этом заявить, дать соответствующий ответ очередному нападению на Великобританию. В 2006 году это нападение было совершено с применением радиоактивного вещества. Сегодня нападение на Великобританию совершено с применением химического оружия. И будут ли приняты соответствующие меры, мы узнаем в ближайшее время.
Но как только Борис Джонсон сделал заявление о том, что будет дан очень жесткий ответ, тут же другие источники начали поправлять его, что его поняли не совсем правильно, что он имел в виду не спортсменов, а политиков (идет речь о предложении Джонсона в качестве санкций “Месть” за ЧМ по футболу. В Кремле отреагировали на обвинения в отравлении разведчика Скрипаля “Месть” за ЧМ по футболу. В Кремле отреагировали на обвинения в отравлении разведчика Скрипаля бойкотировать Чемпионат мира по футболу-2018, который должен пройти в России).
– Насколько такая реакция может быть действенной?
– Конечно, если сегодня мир среагирует на эту выходку России отказом в участии в чемпионате, это будет реально. То есть плюс ко всем санкциям мир даст четко понять, что если они хотят быть интегрированы в цивилизованный мир, то нужно отказаться от преступных методов. Если это будет сделано, я уверен, что они среагируют.
Если будут занесены в список люди, которые выкупают здесь футбольные команды, вкладывают деньги в недвижимость на миллиарды и чьи дети и семьи живут здесь припеваючи, и в тоже время поддерживают существующий преступный режим в России, который позволяет гадить здесь. Этих людей надо наказывать. И только это может быть действенными мерами по отношению к путинскому режиму. Путинский режим – это не один Путин. Это целая корпорация людей, которые пользуются всеми благами западного мира, и в то же время гадят здесь.
– И при этом из России высасывают деньги.
– Да. Из России все тянется сюда. Это капитал, который они вывезли сюда. Киселев однажды говорил о ядерном пепле, но не для этого они вывозили сюда капитал, чтоб сумасшедшим Киселеву, Соловьеву и Путину позволить превратить западный мир в ядерный пепел. Поэтому ощущения угрозы от заявлений о применении ядерного оружия у меня нет. А вот шантаж… Если мы пойдем на поводу у тех, кто нас шантажирует, то они нам еще не один день будут устраивать такого рода демонстрации силы и безнаказанности. Любое преступление, если нет чувства необратимости наказания, позволяет перейти к вседозволенности.
– Сколько было подтвержденных попыток покушения на вас в Великобритании?
– Мне известно о трех случаях. А по тому, как соответствующие структуры не снижают меры обеспечения моей безопасности, я думаю, что такая угроза сохраняется, и они об этом знают. Мне известно только о трех случаях, которые произошли несколько лет назад. Последний был 2-3 года назад, а до этого было сразу после гибели Александра Литвиненко. Но дело не в том, сколько мне известно случаев, а в том, что механизм работает, независимо от политической конъюнктуры.
– Меня поражает не механизм, а затратная сторона покушений, когда тратятся миллионы, как в случае с Литвиненко.
– Да.
– В случае со Скрипалем, я думаю, тоже было технологически затратно. Технологии убийства людей у них, кажется, не знают пределов.
– Да. Во-первых, не знают пределов. Во-вторых, вы должны понимать, что в случае с Литвиненко была стопроцентная уверенность, что не установят причину смерти. У меня есть достоверная информация, это был 2004 год, когда приехал человек из Санкт-Петербурга и изъявил желание встретиться со мной. Он через офис Березовского попытался, очень долго добивался этой встречи, и я наконец с ним встретился. Он сказал, что у него есть очень серьезная информация для меня, для президента Масхадова и для чеченского сопротивления. Он сказал, что в разработку вводятся отравляющие вещества по борьбе с чеченскими сепаратистами. Хотя у нас уже была эта информация, первое отравление было в 2003 году. От него я узнал, что после прихода к власти, где-то в 2000 году, Путин восстановил работу лаборатории по ядохимикатам, которая была создана еще в 1924 году и позднее была закрыта Ельциным. И с того времени эти яды и парализующие вещества испытывались на чеченцах и на чеченском сопротивлении.
– А кто контролирует эту лабораторию?
– Я не знаю, кто контролирует. Но она абсолютно подконтрольна ФСБ, значит, там есть соответствующий департамент, как был еще в те советские времена. Эта лаборатория была реанимирована при Патрушеве, который тогда был директором ФСБ, а Путин был уже президентом. И реанимирована она была по указу президента Путина.
– Могли эти технологии использоваться в случае с отравлением Скрипаля? Как вы думаете?
– Конечно, я об этом и говорю. В 2003 году, когда был отравлен доброволец с Ближнего Востока в Чечне Хаттаб, это получило широкую огласку. Когда его ликвидировали, Патрушеву задали об этом вопрос в Сочи на конференции спецслужб по странам СНГ. И он открыто сказал: “Да, это наше ноу-хау”. И в последующем они сами пишут, что это было отравленное письмо, там был какой-то порошок, от которого через 2-3 дня… То есть они испытывали это на Чечне. У нас очень много чеченцев, которые пострадали в результате отравления. Был такой чеченский командир Леча Исмаилов, который находился в плену у русских. Он был отравлен. Именно полонием. Все признаки, которые имелись у Саши Литвиненко и у этого человека, были абсолютно идентичны.
– Он вернулся из плена?
– Нет, он не вернулся. Когда его отправляли из Лефортовской тюрьмы на 9 лет в “зону”, к нему пришли двое сотрудников ФСБ и распили с ним чай. И он отправился утром, дошел до Ростова. Это он сам рассказал, когда жена пробилась к нему, когда он лежал уже в Волгограде, в госпитале. У него все эти симптомы были. Он чуть раньше умер, чем Александр Литвиненко. И расчет был на то, что Александр тоже умрет за 10-12 дней, и никто не узнает. Если бы Саша умер в эти же сроки, то никто не установил бы, от чего. Были все предпосылки, что это пищевое отравление. Все были уверенны.
– Его тогда повели в суши-ресторан…
– Повели в суши-ресторан, где есть риск пищевого отравления. У врачей, которые его осматривали, не возникло никаких сомнений на счет того, что это было пищевое отравление. Но дело в том, что Саша был очень здоровым, не пил, не курил. И его жизнь растянулась на 23 дня, и в последний день установили, чем его отравили. Если б он умер раньше, ничего бы не было известно.
– Но следы полония остались.
– Да. Они были уверены, что никто не додумается искать следы радиоактивного вещества. Я уверен, что даже сами исполнители не знали, насколько это опасное вещество, которое им дали. И если вы помните, когда они оказались в больнице и через два дня заговорили, что они отравлены, попали в госпиталь, они сразу забили тревогу: “Мы живые, здоровые, с нами все хорошо”. Потому что они боялись, что их ликвидируют и все, концы в воду. Именно поэтому, думаю, сейчас в этом случае применено то же самое. Были уверенны, что не обнаружат, от чего. Я думаю, что потом мы узнаем, как все эти события развивались.
– Но скорее всего они были уверены…
– Я думаю, что были уверены, потому что все-таки это химическое оружие. Кто бы как к этому не относился, это химическое оружие. Применение химического оружия – это равносильно атаке на эту страну.
– Это вторжение.
– Это вторжение. И это не точечное совершение убийства или нападение, поскольку от этого пострадали уже другие люди. Больше 25 человек – то, что мы сегодня знаем. Я думаю, мы еще не все знаем. Когда начали разбирать дело Литвиненко, обнаружили, что более тысячи человек были каким-то образом заражены, которые обратились к врачам. Мало или много – 1000 человек. Это был теракт.
И еще одно хочу сказать. В случае с Украиной, мне кажется, что мир достаточно серьезно отреагировал на аннексию Крыма, на агрессию и оккупацию Донбасса… В случае с нами вообще не было никакой реакции. Нас 25 лет оставили один на один, пока нас не разобьют. А в случае с вами весь мир на вашей стороне. И очень жестко среагировали, на самом деле. И именно из-за Украины Путин сегодня стал проблемой номер один для всего мира. Потому что об этом громко заявили после Украины. Даже Грузию списали, как какие-то шалости. Решили: “Ну, не будем портить отношения с Володей”. А когда он уже посягнул на Украину, тут уже стало понятно, что это на долгосрочную перспективу, что настроился восстанавливать СССР.
– Живя здесь в Британии, по сути, в изгнании, вы верите в то, что Чечня будет независима? Или надежда со временем откладывается?
– Андрей, дорогой мой, ни на одну минуту не сомневаюсь, что будет свободная, что она будет построена и что Чечня освободится. Потому что история, на самом деле, повторяется. Все, что Путин мог сделать плохое для нас, для чеченцев, он уже сделал. И сегодня я говорю это не с восторгом и не со злорадством. Просто Путин сегодня перестал быть исключительно чеченской проблемой, он стал проблемой всего мира. И я уверен, что мир его осилит и решит эту проблему. И я в этом не сомневаюсь, потому что то, что сейчас Путин делает, он на самом деле, решает очень большую проблему. Как все правильно подмечают: есть Путин – есть Россия, нет Путина – нет России. Я немного перефразирую. Есть Путин – есть сегодняшняя Российская империя. Как только Путина не станет – Россия останется, но она будет совсем другой Россией. Она трансформируется в какое-то другое государственное образование. И это будет во благо обществу. Я не говорю, что эта территория исчезнет с карты мира. Нет, не исчезнет, все-таки 140 с лишним миллионов населения, пусть и разные национальности. Но оно должно трансформироваться в какое-то другое государственное образование, и от этого будет польза всем, в первую очередь самим россиянам, а в последующем – соседям. И когда начнется вот этот процесс трансформации построссийского пространства, Чечня найдет и определит свое место как независимое государство.
Как говорится, нет худа без добра. В результате войн, которые прошли за последние 15-20 лет, очень многие чеченцы вынуждены были выехать за территорию России. И сегодня у нас есть сотни молодых специалистов, которые учатся в самых престижных вузах мира. Я вас уверяю, через лет пять мы будем самым многоязыковым народом на постсоветском пространстве. Сегодня чеченцы, наши люди разговаривают на 5-6 языках мира. Наши дети прекрасно учатся и в спорте, и в науке, и в другом… У нас перспективные ребята, очень мощный потенциал.
И я уверен, что будущее у Чечни есть. И я уверен в будущем чеченского народа. Если Украина сегодня только начинает говорить об интеграции, то чеченцы уже интегрировались в Европейский союз, потому что на территории ЕС проживает более 300 тысяч чеченцев.
– Я думаю, больше, чем в Чечне, наверное.
– Ну, не больше… Каждый год здесь рождается 10-15 тысяч детей. Это дети, которые рождаются в свободных странах, имеют гражданство. И в отличие от прошлых веков, когда во время миграции обрывались все связи, сегодня чеченцы продолжают контактировать. Сегодня есть технические возможности. Каждый день чеченцы, находясь в Париже, общаются с домом, с Урус-Мартаном, с Манчестером или с другими какими-то районами: Нью-Йорк, Вашингтон, Брюссель, Париж.
– То есть вы знаете, чем дышат люди там?
– Мы знаем, чем дышат люди там и нет ни одной семьи в Чечне, у которой кто-то сегодня не находился бы на Западе. Точно также нет ни одной семьи, которая не пострадала от путинской России. И поэтому в плане единства, после путинской эры, никакой гражданской войны, никакой трагедии у нас не будет. Мы этого не допустим. Кадыров и его окружение, которое сегодня терроризирует народ, после Путина и сами сбегут…
– Вот вы предугадали мой вопрос…
– Абсолютно. Я поэтому и говорю. Я не вижу никакой гражданской войны и никакой трагедии. Да, сегодняшняя ситуация во многом даже нас устраивает. Вот наше правительство в изгнании, которое я возглавляю, мы сегодня не обременены, какими-то социальными вопросами: ни пенсией, ни пособиями. Мы занимаемся только тем, что мы сегодня ведем мониторинг: где у нас кто учится, в каких вузах, какие у нас есть специалисты. Мы сохранили правовую базу, чтобы нам не пришлось начинать как Украине в 90-е годы заново, с новой страницы. Вы начинали с нуля. А мы сохраняем вот эту правовую базу, и при смене режима в России мы восстановим все государственные структуры, которые у нас существовали. И поэтому мы ведем это. При Кадырове – худо-бедно, да? Ну, хоть какие-то государственные институты, они восстановлены. Путин иначе не мог. Если он говорит, что война закончена, значит, нужно создавать какие-то структуры. Но деньги выводят и тратят на тех, кто к нему лоялен, да. И, конечно, я не в восторге от того, что там происходит. Не восстановлен ни один завод, вся инфраструктура, которая… Вы знаете, Чечня являлась мощным промышленным центромна Северном Кавказе.
– Нефть, авиаремонтные предприятия…
– Все было – десятки, сотни заводов, фабрик. Сегодня Чечня превращена в торгово-развлекательный центр. Бывший промышленный центр сегодня превращен в торгово-развлекательный центр. И русские, Россия и Путин, знаете, почему они не восстанавливают заводы? Они знают, что это временное явление. Что бы они ни сделали, это все останется для чеченцев. И сейчас они не хотят этого. Если у большевиков была программа на большие перспективы, они хотели сделать всемирную революцию и облагодетельствовать весь мир под коммунистической пропагандой, то эти – временщики. Те, кто в Кремле сидят – временщики. Те, кого они поставили в Чечне – временщики. Они думают о том, как им вывезти то, что они награбили, и как сохранить свою собственную жизнь. Других интересов и других проблем у них нет. Но я с очень большим оптимизмом смотрю в будущее чеченцев и чеченского народа.